- Давай-ка ты их на видео не снимай, - говорит Жанна твердо. – Им это может не понравиться, мобильник твой. Возьми нормальную камеру и так приходи. А сейчас только фото.

Но я изловчилась и сняла два маленьких контрабандных клипа. Надеюсь, они не обиделись. Очень надеюсь, что и Жанна тоже, не сильно.

Она настоящая артистка. Знаю, в этом месте снова одернула бы меня. Мол, не я артистка, а вот эти куклы.

Они – да, безусловно, они живые. Бесконечно пластичные, эмоциональные и трогательные. И отчего-то хочется плакать, когда смотришь на их игру. От их движений и лиц, мягкого света и музыки, старинных ковров, от непреложности живого и неживого – пощипывает в носу. И от того, как все непоправимо. И как условно! – живое-неживое - как незаметно одно перетекает в другое. Ох, как непросто все с этими куклами. Наполняются ли они волей Жанны - или активизируют потаенную свою?

Отдельное удовольствие смотреть на нее саму, на ее лицо и руки. Ах, как они одухотворены! Какое это слаженное взаимодействие и взаимопонимание с партнерами. И как она их любит! Куклы охотно подчиняются. Кажется, что они восторженно бегут даже впереди ее воли.

Старая тбилисская артистическая семья. Куклы создал покойный муж Жанны – Гарри Давтян. Он был инженер и кукольник, и философ. Словом, волшебник, умевший вселять души. И наделить бессмертием свою.

Шестнадцать лет назад Гарри ушел из жизни. Но остались эти существа. Остались – и завладели пространством. Получилась волшебная гавань животворной энергии. Авлабарская капсула ушедшей тбилисской жизни. Остановись, не уходи! Жанна держит, удерживает всей силой своей любви.

На гражданском языке это можно назвать домашним музеем. Или театром. Или экспозицией необыкновенных работ и предметов. Она настояна на культуре, истории, памяти.