Тоталитарность изнутри

Эмиль Чиабери

Я снова увидел его. Замедлил шаг, остановился. Старый дом на бывшей улице Дзержинского, напротив Дома правительства. Массивная решетка, некогда роскошный фасад, отколовшаяся лепнина. Арка, двор с затейливым фонтанчиком, давно не видевшим воды…

Сморгну и взгляну на этот дом ещё раз, повнимательнее, настрою оптику на 1953 год. Всё тот же двухэтажный дом, уже давно не новый, построенный до революции, но еще бодрый. Фасад в стиле барокко. Лепнина, достойная мировых архитектурных каталогов. Трехструйные воды фонтана. Из промытых окон слышатся звонкие голоса детей. Да это же мой детский сад! Лучший в городе. Разумеется, для детей членов правительства и их родственников. Трудящимся вход сюда был заказан, хотя особо сообразительные все-таки имели обходные шансы.

Вечереет. Наступает время забирать детишек. Некоторые, самые отчаянные, вырвавшись на свободу, бегут прямиком к фонтану, чтобы наконец-то дотянуться до самой высокой струи. Но всегда на их пути возникает преграда: сторож Гарри. Он маленького роста, худой и хмурый. Черноволосый мужичок средних лет, похожий на Чарли Чаплина. И немного прихрамывает.

Свою чёрную кожаную куртку он щедро покрывал машинным маслом, особенно в тех местах, где были царапины. От этого она пахла, как новенький автомобиль. Гарри удачно совмещал две профессии. По утрам он работал водителем правительственного гаража, который, кстати, находился здесь же, на заднем дворе детского сада. Ровно в 9 часов утра он выезжал на своём даймлер-бенце. Довоенная машина выглядела как новенькая и пахла тем же маслом, что и куртка. Была у Гарри редкая для водителей особенность - немногословность. Это качество, вероятно, ценили в правительственном гараже.

Вечером, негромко тарахтя, машина возвращалась в гараж. А через некоторое время Гарри появлялся у парадной двери детского сада, запирал её и приступал к своей другой работе - ночного сторожа. Семьи он не имел, спешить было некуда. Спал в маленькой каморке рядом с гаражом. Там стояла раскладушка тёмно-зелёного цвета, вписавшаяся точно в длину комнаты. Старый венский стул и маленький квадратный стол, больше похожий на плохо выструганный табурет, составляли всю обстановку. Даже шкафчика для продуктов у него не было. Да и к чему? Питался он в столовой. Стол и венский стул он так же тщательно полировал всё тем же машинным маслом, отчего они со временем приобрели благородный тёмно-коричневый оттенок. В комнате пахло точно также, как в салоне автомобиля.Рано утром он отпирал дверь и бодро ковылял в гараж к блестящему даймлер-бенцу, чтобы вечером вернуться на исходную позицию по той же траектории.

В детском саду было три группы: младшая, средняя и старшая. Они располагались в трёх больших комнатах на втором этаже. Ещё была четвёртая, размером чуть больше остальных, - зал, где проводились мероприятия. Кабинет заведующей находился на первом этаже, занимая его правое крыло. Здесь стояло два небольших кресла. В одном из них, поближе к входу, любила сидеть сама заведующая, Таисия Петровна. Она зорко следила за происходящим, делая замечания особо шумным детишкам и едва заметным кивком приветствуя родителей. В прихожей стояли шкафчики с картинками, где родители оставляли верхнюю одежду детей, чтобы переодеть их в одинаковые накрахмаленные белые халатики.

Какая радость, сегодня высокая Манана не пришла! Наверное, заболела. Зато зануда Катя здесь. Они подружки и хотят, чтобы я дружил только с ними. Дергают меня, ни минуты покоя! С Катей-то я обычно справлюсь. А вот Манана сильная, если вцепится, не отпустит, весь день будет за собой таскать, не вырвешься.

Вдруг в комнату вбегает Таисия Петровна, вся в слезах. «Сталин умер, Сталин умер!» Воспитательница быстро уходит вслед за ней, оставив среднюю группу без присмотра. Вот теперь самое время разобраться с Катей! Дернуть ее за косичку, да покрепче! От неожиданности Катя даже не заплакала. Но в её взгляде я прочёл: «Завтра придёт Манана, вот тогда посмотришь!»

Но вот нас собирают в зале под огромным, на всю стену, портретом. На нем Сталин и девочка с букетом, они улыбаются друг другу. Все работники детского сада уже здесь. Взрослые выглядят испуганными, некоторые почему-то плачут. Сталин умер, Сталин умер. Подумаешь, у меня недавно прабабушка умерла, но я не плакал. Гарри тоже здесь, он внимательно разглядывает рукав своей кожанки, видимо, выискивает на ней свежие царапины. Поймав мой взгляд, он вдруг лукаво подмигивает, довольный чем-то. И внезапно улыбается мне. Я вижу его улыбку впервые в жизни. Ведь он всегда ходит такой хмурый и озабоченный. Я так удивлен, что растерянно машу в ответ ладошкой. Сейчас он совсем не злой и не страшный, похож на гномика, которому кто-то сделал подарок.

И да, в комнате пахнет машинным маслом.

Эмиль Чиабери, фото Галы Петри - для (C) Friend in Georgia