Как я работал в музее Гуггенхайма, в Нью-Йорке

Эмиль Чиабери

Экспозиция в музее Гуггенхайма в Манхеттене обновлялась каждые 5-6 месяцев, переезжая обычно после показа в музей города Бильбао.

Наряду с произведениями искусств, входящих в очередную разовую экспозицию из других музеев, также выставлялись экспонаты постоянной коллекции музея. Разница заключалась лишь в том, что картины, являющиеся собственностью музея, постоянно были на сигнализации, а временные нет. Для того, чтобы обеспечить должную безопасность, руководству музея приходилось выделять для выставляемой коллекции намного больше сотрудников службы безопасности. Это обходилось намного дешевле, чем проводить сигнализацию к каждому новому экспонату.

В небольшом помещении, находящемся слева от основного серпантина выставочного зала, где-то между 5 и 6 этажами, где обычно располагалась коллекция картин Густава Климта, на скамейке одиноко сидела пожилая дама. Облокотившись на мягкую спинку, она в задумчивости просидела почти всю мою смену, лишь изредка, быстро доставая из чуть приоткрытой сумочки небольшую ярко жёлтую записную книжку и записав что-то, вновь бросала её обратно.

Через некоторое время, уходя, она обратилась ко мне: не знаю ли я, сколько может стоить эта работа Густава Климта? - указав на маленькую картину, висящую в самом углу.

- Не менее 50 миллионов, но это весьма приблизительно.

- Ровно 120 миллионов, и это абсолютно точная сумма. Это картина из моей коллекции, подаренной музею. Остальные находятся в хранилище. Я с нетерпением жду, когда вновь увижу их. И всё-таки я счастлива, что они будут теперь находиться здесь, под заботливым присмотром музея.

На втором этаже серпантина, рядом с офисом, прямо на стене мелким шрифтом выбиты фамилии людей, подаривших свои картины музею. Их сотни!

Через пару лет работы в выставочном зале мне неожиданно предложили поработать в сокровищнице музея Гуггенхайма по ночам. Попасть в число всего двух сотрудников, остающихся на всю ночь наедине с сокровищами музея, было невероятно сложно и почётно.

Высотное здание, в котором находилось хранилище музея, было совсем не похоже на стоящие невдалеке строения и производило странное впечатление. Все фасадные окна были затемнены, и только в окнах 2-го этажа иногда зажигался свет. С улицы невозможно было понять сколько всего этажей в здании.

На первом этаже 10-этажного здания была мастерская по изготовлению рамок. Новым картинам требовалось изготовить соответствующие рамки. В большом помещении, очень похожем на столярную мастерскую, работала группа высококлассных мастеров и дизайнеров, изготавливающих не только рамки, но и деревянные контейнеры для отправки картин на очередную выставку.

На втором этаже находилась кухня-столовая.

Начиная с 3-го этажа и до самого последнего прописалась вся грандиозная коллекция картин музея Гуггенхайма.

Оказалось, что со мной в паре будет работать Сергей, молодой парень из Киева.

Внутренний распорядок 8-часовой ночной смены мы составили сами.

Ежечасно необходимо было делать полный обход всех помещений. Обычно это занимало 15-20 минут. Сделать подряд четыре осмотра, а затем заняться своими делами, и можно даже немного поспать до конца смены.

Рабочая смена начиналась ровно в 12 часов ночи. Здание запиралось до 8 часов утра, оставив внутри всего двоих работников. Открыть помещение можно было только в случае чрезвычайной ситуации, но такого за всю историю хранилища никогда не случалось.

Итак, начало обхода - с 3-го этажа, оттуда, где находится коллекция абстракционистов.

Все картины укреплены на большой металлической раме, по 5-6 на каждой из сторон. На нижней стороне рамы укреплено несколько подшипников, которые могут лихо разогнать её по направляющей борозде, и тогда она, словно вагон трамвая, покатится, громыхая, по рельсам к середине зала.

Мне с первого же раза не очень понравились абстрактные и следующие за ними сюрреалистические картины. Смешение реальных образов с абсурдом мне никак не удалось понять. Оказалось, что само понятие сюрреализма это совмещение сна и реальности. Этот этаж я обычно старался пройти как можно быстрее, чего не скажу о последующих.

4 этаж. Здесь начинается царство красок. Импрессионизм и далее постимпрессионизм. Техника лёгких мазков высочайшего класса. Иногда создаётся впечатление, будто некоторые картины нарисованы цветными каплями дождя и мерцают, словно живые. Необычайную красочность придаёт полное отсутствие чёрного цвета. Благодаря этому картины излучают добро и тепло, притягивая к себе.

А вот и картины той пожилой дамы, посетительницы музея, висят все вместе, будто одна семья.

Пора заканчивать обход, но уходить не хочется.

Со временем картины стали словно родными. Ближе к полуночи - ежедневное желание вновь увидеть их вошло в привычку. Ранее неприметные небольшие изменения, теперь сразу же бросаются в глаза. Если несколько металлических рам с картинами выдвинуты к середине помещения, это означает, что идёт подготовка к предстоящей выставке, и скоро они отправятся в дорогу.

Одинокая картина, скучно прислонившаяся к дальней стене, тоже ожидает своей участи. Она скорее всего вскоре покинет своё привычное место. В лучшем случае попадёт к реставратору, а в худшем отправится на аукцион.

Картины живут своей жизнью, у каждой есть свой характер, свои привычки, только надо быть внимательнее к ним, понять, полюбить их и тогда они непременно ответят тебе тем же, откроют своё самое сокровенное, доселе недоступное понимание прекрасного.

Никто такого не припомнит, чтобы здание хранилища было бы хоть раз открыто в ночное время. И всё-таки такое произошло, и случилось это в мою смену.

В один из перерывов, после очередного обхода, мой напарник собрался было перекусить. Он положил разогреться в макровей завтрак, купленный ещё днём в китайском ресторанчике, а сам спустился в офис к компьютеру, совершенно позабыв об этом. Минут через 20 включилась пожарная сигнализация и началось светопреставление. Далее подключилась сирена. Затем все три телефона разом, словно по команде, затрезвонили. Лифт тут же отключился. Сергей, сразу же догадавшись, в чём дело, побежал на 2-ой этаж на кухню отключить макровей, оставив меня разбираться с создавшейся ситуацией. Пока я отвечал на первый звонок и сообщил им, что проблем нет, что это всего лишь макровей, служба 911, а это 2 пожарные машины и скорая помощь, уже звонила в дверь, требуя отпереть её. Делать нечего, пришлось отпереть, чрезвычайная ситуация ведь!

Никогда не говори никогда. Никогда не было такого и вот опять.

Группа пожарных, ворвавшись в здание, устремилась к пожарным точкам, приготовившись тушить всё что горит. Обнаружив только небольшой прощальный дымок, появившийся на мгновение из приоткрытой дверцы макровейя, они немного расстроились, что им так и не пришлось показать всё своё мастерство. Пожарные, разблокировав систему защиты, ещё немного пошумев напоследок, покинули здание.

А Сергей тем временем всё ещё отвечал и отвечал на звонки, объясняя в деталях всем и каждому, что же произошло, сетуя на то, что завтрак, приобретённый в китайском ресторане, был завернут в фольгу, чего раньше никогда не случалось. Никогда не говори никогда, подумал я.

Завершающий обход в тот злополучный день прошёл как-то серо и неприметно, мне даже почудилось, что картины были немного напуганы.

Эмиль Чиабери, фото автора, (C) Friend in Georgia